Enfim chamaram-no, não em voz alta, um homem entreabriu o guarda-vento, fez um aceno de cabeça, e Ricardo Reis precipitou-se, depois, por dignidade instintiva, se dignidade é instinto, travou o passo, era a recusa que estava ao seu alcance, disfarçada.
Наконец его выкликнули, то есть не выкликнули, а просто из приоткрывшейся двери высунулась и кивнула ему голова, и Рикардо Рейс встрепенулся, привскочил, заторопился, но потом, безотчетно оберегая чувство собственного достоинства - а может ли оно, спросим, быть безотчетным? - умерил шаг, используя медлительность как единственный и тайный способ выразить несогласие.